Биржевые маги. Интервью с топ-трейдерами.
Джеймс Б. Роджерс-мл. - Как покупать реальные ценности и продавать истерию рынка.
Джим Роджерс начал торговать на рынке акций в 1968 году с ничтожной суммы — 600 долл. В 1973 году он со своим партнером Джорджем Соросом учредил «Quаntum Fund», ставший впоследствии одним из эффективнейших хеджевых фондов. В 1980 году, накопив небольшой капитал, Роджерс ушел в отставку. «Отставкой» он называет управление своим личным портфелем — хлопотное предприятие, которое требует непрерывной и глубокой аналитической работы. Кроме того, эта отставка включает в себя преподавание инвестиционных предметов в аспирантуре по бизнесу Колумбийского университета.
Мне очень хотелось проинтервьюировать Роджерса как обладателя уникальной репутации одного из самых практичных инвесторов современности, а также из-за той рассудительности и четкости изложения, которыми всегда отличались его финансовые комментарии по телевидению и в прессе.
Не зная Роджерса лично, я послал ему письмо с просьбой об интервью, пояснив, что работаю над книгой о выдающихся трейдерах. К письму я приложил экземпляр своей предыдущей книги о фьючерсных рынках, которую снабдил дарственной надписью с цитатой из Вольтера, показавшейся мне особенно уместной: «Практичность не часто встретишь на практике».
Несколько дней спустя Роджерс позвонил мне, поблагодарил за книгу и дал согласие на интервью. «Но я, наверное, не тот, кто вам нужен, — предостерег он. — Я зачастую держу позиции годами.
Более того, я, вероятно, один из худших трейдеров в мире: никогда не вхожу в рынок вовремя».
Этим он намекал на те различия между инвесторами и трейдерами, на которые я указал в письме, чтобы подчеркнуть свой интерес именно к выдающимся трейдерам.
В моем понимании «трейдера» прежде всего интересует направление рынка акций, а «инвестор» сосредоточен на отборе акций с наибольшими шансами выйти в лидеры рынка. Иными словами, инвестор — это всегда покупатель, а трейдер может как покупать, так и продавать. Я объяснил Роджерсу, как я использую эти термины, и подчеркнул, что он относится именно к той категории людей, которых мне хотелось бы проинтервьюировать.
Весенним утром, более похожим на осеннее, я приехал к Роджерсу домой, в его аристократичный, разностильно меблированный коттедж. Атмосферой он напоминал, скорее, уютный английский особняк, чем Нью-йоркский дом. Если бы моим единственным впечатлением о Нью-Йорке была эта заполненная антиквариатом гостиная с прекрасным видом на Гудзон, в которой мы беседовали с Роджерсом, я бы остался при мнении, что Нью-Йорк — это необычайно спокойный уголок.
Поздоровавшись, Роджерс тут же заявил: «По-моему, я все-таки не гожусь для вашей книги». Он вновь хотел сказать, что не считает себя трейдером. На этой ноте и началось наше интервью.
Как я уже упомянул в телефонном разговоре, я не считаю себя трейдером. Помню, как в 1982 году я покупал немецкие акции и у нас с брокером, который не знал меня, состоялся следующий диалог: «Купите мне акции Х, Y и Z». — «Что сделать после этого?» — «Купите акции и пришлите мне подтверждение». — «Присылать ли вам анализ рынка?» — «Пожалуйста, не делайте этого». — «Присылать наши прогнозы?» — «Нет, не надо». — «Может быть, звонить и информировать вас о ценах?» — «Нет, не надо. Если я буду знать цены, то у меня возникнет большой соблазн продать акции, как только цены удвоятся или утроятся. Я намерен держать немецкие акции как минимум три года, поскольку, как мне кажется, у вас вот-вот будет такой гигантский бычий рынок, какого не было десятки лет». Брокер, естественно, был ошеломлен, он принял меня за сумасшедшего.
Разве это торговля? Нужно было только определить, что вскоре на рынке произойдут крупные перемены, и занять позицию. Кстати, я тогда не ошибся: купил немецкие акции в конце 1982 года и продал их в конце 1985 и в начале 1986 годов.
Чем был вызван такой оптимизм в отношении Германии?
Тем, что бычий рынок начался у нас в августе 1982 года. Но важнее было то, что в Германии никакого бычьего рынка не было уже 21 год, считая от предыдущего абсолютного максимума 1961 года. В 1962 году немецкий рынок обвалился и с тех пор двигался в основном горизонтально. Между тем, немецкая экономика переживала подъем. А значит, там имелись опорные ценности.
Если я что-либо покупаю или продаю, то всегда прежде стараюсь удостовериться в том, что не потеряю деньги. Когда речь идет о действительно реальной ценности, то, скорее всего, много я не потеряю, даже если ошибусь.
Но по этой методе вы могли бы купить те же акции десятью годами ранее.
Совершенно верно. По той же причине можно было бы купить немецкие акции еще в 1971 году и десять лет просто ждать, между тем как в США был крупный бычий рынок. Теперь же имелся катализатор. Его присутствие необходимо для развертывания крупных событий. В то время роль такого катализатора в Германии сыграли надвигавшиеся выборы. Я считал, что социалисты будут смещены, а у оппозиционных им христианских демократов, как мне было известно, имелась программа, нацеленная на поощрение инвестиций.
Мой главный расчет был таков: если на выборах победят консервативные христианские демократы, так долго пребывавшие не у власти, то они примутся за крупные преобразования. Мне также было известно, что в ожидании победы консерваторов в 1982 году многие немецкие компании воздерживались от инвестиций в расширение производства и капитальное оборудование. Поэтому в случае победы консерваторов эти подспудные капиталы произвели бы настоящий инвестиционный взрыв.
Никаких случайностей в исходе выборов быть не могло?
По-моему, нет.
Я имею в виду голосование.
Неопределенность, видимо, была. Поэтому, когда консерваторы действительно победили, в тот же день рынок буквально взорвался.
А если бы они проиграли?
Что ж, и тогда я вряд ли потерял бы какую-то значительную сумму — я уже объяснял причину. У меня было весьма сильное предчувствие, что грядут крупные перемены и что бычий рынок продержится два, три или четыре года.
Похоже, вы начинаете сделку, только когда в ней серьезно уверены.
Как правило, да. Иначе не стоит и начинать. Одно из золотых правил инвестирования гласит: ничего, абсолютно ничего не делать, пока не представится благоприятная возможность. Большинству людей — и я не лучше — постоянно нужно играть, им постоянно нужно что-то делать. Получит человек крупную прибыль и думает: «Ну, я и молодец! Ведь я утроил свои деньги!» И тут же спешит что- нибудь сделать с этими деньгами. Он не может просто посидеть и подождать, когда появится что-то новое.
Вы всегда ждете, когда ситуация выстроится в вашу пользу? Вы никогда не говорили себе: «Думаю, что этот рынок, скорее всего, пойдет вверх, не сыграть ли мне на этом подъеме»?
Вы только что описали скорейший путь в долговую тюрьму. Я просто жду, пока деньги сами не придут ко мне, и тогда нужно будет лишь взять их. А до тех пор я ничего не предпринимаю. Даже те, кто потерял деньги на рынке, говорят: «Я только что потерял деньги, теперь нужно действовать, чтобы вернуть их». Это неверно. Нужно дождаться подходящего случая.
То есть как можно меньше торговать?
Верно. Потому-то я и не считаю себя трейдером. Я скорее тот, кто ждет подходящего случая. Я жду такой ситуации, когда, как в пословице, можно «ловить рыбку в мутной воде».
Все ваши сделки основаны на фундаментальных факторах?
Да. Впрочем, иногда катализатором служат графики Бюро исследований товарных рынков. Порой на графике рынка вырисуется немыслимый шип, направленный либо вверх, либо вниз. Так выглядит истерия. Когда я вижу это, то обычно задумываюсь, не следует ли выступить против нее.
Не могли бы вы привести какой-нибудь пример?
Два года назад я открыл короткую позицию по соевым бобам после того, как они резко поднялись до.
9,6 долл. Мне это запомнилось, поскольку в тот же вечер я отправился на ужин с группой трейдеров и один из них стал перечислять причины, по которым он купил соевые бобы. Я тогда сказал: «И впрямь не могу объяснить, почему все эти бычьи аргументы не верны. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что я играю против истерии».
Как вы определяете, когда пора выступить против истерии?
Жду, когда рынок начнет двигаться скачкообразно.
Вы вступаете в ходе этого движения или ждете какого-либо признака окончания движения, например дня разворота?
Нет, я ничего не знаю о днях разворота.
Мне вспоминается классический случай истерии, когда в конце 1979 года и в начале 1980 года на рынке золота наблюдался невероятно интенсивный рост. Вы и тогда сыграли на понижение?
Да, я продал золото по 675 долл.
Но это же почти за 200 долларов до пика цены!
Я же предупреждал: я не очень хороший трейдер. Я почти всегда слишком тороплюсь, хотя тогда до вершины оставалось только четыре дня.
Я не говорю, что это было слишком рано, но в смысле цены это, наверное, было не очень приятно.
Если сделка оборачивается подобным образом, то не начинают ли вас в определенный момент терзать сомнения?
Начинают — как только золото вырастает до 676 долл.[69] Но тогда вы сохранили позицию?
Да, ибо тогда царил хаос. Такое не могло продолжаться долго — это был предсмертный вздох рынка золота.
Вы уловили какие-то симптомы истерии в завершающем рывке рынка или дело было в значительной переоцененности золота?
И в том, и в другом. Цена была завышена, но в основном, как вы удачно выразились, это были симптомы истерии. Кто в состоянии сыграть против паники, тот почти всегда будет в выигрыше.
Значит, обнаружив панику, вы автоматически выступаете против нее?
Паника, или истерия, сама по себе является лишь катализатором, который вынуждает меня внимательнее следить за происходящим. Но это вовсе не означает, что я должен что-то делать.
Тогда, в начале 1980 года, я чувствовал, что относительно золота мир настроен пессимистично. За несколько месяцев до того Волкер, став председателем Федеральной резервной системы, заявил, что мы справимся с инфляцией. Мне казалось, что у него были серьезные намерения. К тому же я ожидал спада на рынке нефти и знал, что если она подешевеет, то упадет и золото.
Вы считали, что золото и нефть должны идти вместе, или полагали, что так думают все вокруг?
Так думали повсюду в мире.
Но вы действительно считали, что такая связь существует?
Я знал, что это не так.
Я задал этот вопрос, поскольку всегда считал, что корреляция цен на золото и нефть была случайной.
Именно случайной. Просто короткий период времени цены на золото и нефть двигались согласованно.
Предположим, что вы считаете зависимость между какими-то факторами надуманной. Станете ли вы проводить сделку, опирающуюся на эту зависимость, только потому, что в объективность этой зависимости верят все вокруг?
Это случается редко. Обычно я опираюсь на то, что считаю фактом, реальностью. В данном случае решающую роль сыграло то, что я всерьез воспринял заявление Волкера о его намерении сломать хребет инфляции. А то, что нефть в любом случае вот-вот должна была подешеветь, послужило лишь толчком.
По сути, решающий момент наступил в октябре 1979 года, когда Федеральная резервная система изменила политику, начав контролировать вместо процентной ставки рост денежной массы. Однако рынок золота это проигнорировал и еще несколько месяцев продолжал расти. Видимо, в подобных ситуациях рынки настолько охвачены истерией, что не обращают внимания на изменение фундаментальных факторов?
Совершенно верно. Иной раз поражаешься: происходит нечто важное, а рынок развивается так, словно бы ничего не случилось. Но теперь я достаточно опытен и знаю, что если я что-то понял, то это не значит, что всем вокруг это тоже стало ясно. Многие продолжают покупать или продавать только потому, что прежде это оправдывало себя.
Выходит, если рынок не реагирует на какие-то важные новости, как было в случае изменения политики Федеральной резервной системы в октябре 1979 года, то это не принижает значимости самих новостей?
Нисколько. Если рынок продолжает двигаться вопреки меняющимся условиям, особенно когда это происходит в форме истерической кульминации, то знайте — возможность для сделки представится сама собой.
Не припомните ли какого-нибудь свежего примера?
Пожалуйста: октябрь 1987 года. Кстати, 19 октября — день моего рождения. На конец 1986 года и начало 1987 года я предсказывал еще один большой рост рынка акций, за которым последует наихудший с 1937 года медвежий период. Я, правда, не знал, что все произойдет в мой день рождения и станет лучшим подарком за всю мою жизнь.
А вы предполагали, что падение будет таким глубоким?
В январе 1987 года в интервью Джону Трейну я заявил: «Скоро рынок опустится на 300 пунктов за один день». Он посмотрел на меня как на идиота. Я предполагал, что индекс Доу-Джонса будет около 3000, следовательно, 300 пунктов — это только 10 процентов. В 1929 году рынок за один день упал на 12 процентов. Учитывая характер тогдашних рынков, 10 процентов за один день не казались такой уж крупной подвижкой. К тому времени уже случались дни с падением на 3, 4 и 5 процентов.
Поэтому я подумал, что рынок вполне может упасть на 300 пунктов за один день. Но я и представить себе не мог, что в действительности он упадет на 508 пунктов.
Почему, предсказывая обвал рынка акций, вы избрали для сравнения 1937 год?
Потому что в 1937 году индекс Доу-Джонса за полгода упал на 49 процентов. Я предсказывал крупный, стремительный, глубокий и страшный обвал, который не будет похож на падение, например 1973-1974 годов, когда рынок съехал на 50 процентов, но за два года.
Почему вы взяли за основу 1937 год, а не 1929-1930 годы?
Потому что в 1929-1930 годы продолжалась крупная депрессия. Я знал, что у нас будет медвежий рынок, вызванный крупным финансовым обвалом. Но я не был убежден, что у нас будет депрессия.
Я различал финансовый и экономический крах.
Почему вы ожидали финансового краха?
Это витало в воздухе. Деньги затопили мир. Повсюду рынки акций находились на абсолютном максимуме. Везде только и говорили о новичках, которые всего через три года после окончания школы зарабатывали по полмиллиона долл. в год. Это ненормально. Если на рынке происходит подобное — то, значит, его вершина близка. Поэтому мои позиции в то лето были рассчитаны на обвал.
У вас были короткие позиции по акциям или длинные позиции по пут-опционам?
Я имел короткие позиции и по акциям, и по колл-опционам. Я не покупаю опционы: покупать опционы — еще один кратчайший путь к нищете. По заказу Комиссии по ценным бумагам и биржам (SЕС) провели исследование и выяснили, что 90 процентов всех опционов истекают с убытком. Вот я и прикинул, что если 90 процентов всех длинных опционных позиций приносят убытки, то, значит, 90 процентов всех коротких опционных позиций дают прибыль. Если мне нужны опционы для игры на понижение, то я продаю колл-опционы.
Когда вы закрыли позиции?
В течение той недели, на которую пришлось 19 октября. Если помните, к тому моменту все считали, что финансовой структуре Америки пришел конец.
Вы закрылись именно тогда, потому что истерия начала развиваться уже в противоположном направлении?
Именно поэтому. Та неделя стала хрестоматийным примером истерии. В подобных условиях, если ты еще способен принимать решения, то вступай в игру и иди против истерии. Если бы это был тот самый случай, когда наступает конец света, то я бы разорился вместе со всеми остальными. Но в 95 случаях из 100 такие действия приносят прибыль.
С октября 1987 года по январь 1988 года у меня вообще не было коротких позиций — такое редко со мной случалось. Как бы я ни был настроен, по-бычьи или по-медвежьи, я всегда стараюсь иметь как длинные, так и короткие позиции — просто на случай ошибки. Даже в самые лучшие времена кому- то приходится туго, и даже в самые худшие времена кто-нибудь да преуспевает.
Вы имеете в виду, что после краха вы не могли найти подходящих акций для игры на понижение?
Я подумал, что если я не ошибся и конец света не наступит немедленно, то все пойдет вверх, в том числе и те акции, которые, как мне было известно, по фундаментальным показателям трещали по швам. В январе[70] я снова открыл пару коротких позиций по акциям, и, хотя по одной из них несу убытки, я рад, что сделал это, поскольку чувствую себя увереннее под защитой коротких позиций.
Многие винят в октябрьском кризисе 1987 года программную торговлю. Не кажется ли вам, что она выбрана в качестве «козла отпущения»?
Именно так. Люди, обвиняющие в этом программную торговлю, не понимают рынка. Политики и неудачливые игроки всегда ищут «козла отпущения». В 1929 году в крахе обвиняли тех, кто играл на понижение, и порядок залогового обеспечения. На самом деле падение рынка акций имело множество серьезных причин. Вместо поиска виноватых было бы полезнее задуматься о том, почему.
19 октября продавцы имелись, а покупателей не было.
Я помню, почему в выходные перед 19 октября еще более утвердился в своих медвежьих настроениях. За неделю до того председатель Федеральной резервной системы Алан Гринспен заявил, что торговый баланс значительно улучшается и все находится под контролем. Два дня спустя были опубликованы данные торгового баланса — хуже их не было в мировой истории. Я сразу подумал: «Этот человек либо глупец, либо лжец. Он не имеет ни малейшего понятия о происходящем». Затем, в выходные перед 19 октября, министр финансов Бейкер объявил, что мы заставим платить немцев, отпустив курс доллара, поскольку Германия не выполнила требований по либерализации финансовой и налоговой политики. Впечатление было такое, будто вернулись торговые войны 30-х годов.
Я был в панике — а ведь у меня уже были короткие позиции! В воскресенье вечером я позвонил в Сингапур и велел увеличить их.[71] Поэтому все, кто в понедельник хотел продавать, имели на то очень серьезные основания. А покупателей не было. Их не было, так как не было оснований для покупки. В тот понедельник даже покупатели были напуганы и настроены по-медвежьи.
Вы считаете, что обвал вызвали Гринспен с Бейкером?
Причин было много: Гринспен, Бейкер, дорогие деньги, непрерывное ухудшение торгового баланса и то, что рынок за шесть недель до того подскочил к отметке 2700. Вспомним, что в течение 1987 года индексы S&Р и Доу-Джонса росли, а остальной рынок потихоньку деградировал. В декабре.
1986 года я начал играть на понижение финансовых акций, и за весь 1987 год я совершенно ничего не потерял, хотя индексы Доу-Джонса и S&Р выросли до небес.
Бывало ли так, что вы пошли против истерии и проиграли?
Да, в самом начале карьеры я получил серьезный урок по части медвежьих рынков. В январе 1970 года — тогда я еще покупал опционы — я на все деньги, которых было не так уж много, купил пут- опционы. В мае 1970 года рынок пошел вниз, и в тот день, когда он достиг основания, я их продал. Я увеличил капитал в три раза и считал себя гением! «Стану вторым Бернардом Барухом», — подумал я тогда. (Барух Бернард (Ваruсh, Веrnаrd; 1870-1965 гг.) — выдающийся американский финансист, советник американских президентов Вудро Вильсона и Фрэнклина Д. Рузвельта.).
Я рассчитывал дождаться подъема рынка и теперь уже сыграть на понижение, вместо покупки пут- опционов, чтобы получить прибыль еще быстрее. Рынок, конечно же, поднялся, и я, собрав все, что имел, открылся вниз. Естественно, два месяца спустя я все проиграл, ибо не понимал, что происходит.
Среди прочего я играл на понижение акций «Метогех», начав с 48 долл. В то время мне не хватало стойкости — психологической, эмоциональной и, что важнее всего, финансовой. В итоге я закрылся по 72 долл. Акции «Метогех» в конце концов доросли до 96 долл., после чего рухнули до 2 долл.
Я был полностью, совершенно и абсолютно прав, когда открыл короткую позицию по этим акциям по 48. Но в конечном итоге потерпел полный крах. Рынку моя правота была безразлична.
Произошедшее — один из источников моего теперешнего понимания истерии.
Чему вас научил этот случай?
Тому, что рынок может подняться выше, чем я могу предположить, и опуститься ниже, чем я думаю.
Я был склонен считать, что раз я что-то понял, то и все это поняли. У меня не было конфиденциальной информации, я просто читал прессу. Теперь я понимаю, что другие не знают того, что известно мне. Мало кто способен предвидеть на полгода, год или на два года вперед.
Случай с акциями «Метогех» показал мне, что на рынке акций может случиться все, что угодно, ибо многие его участники не понимают происходящего.
Ожидаете ли вы более сильного медвежьего рынка, чем те, что мы уже пережили?
Да, я ожидаю, что в конце концов рынок прорвет минимум октября 1987 года. Вы ожидаете и глубокого спада?
Пока[72] я жду только финансового кризиса. Однако политики могут еще больше все испортить и превратить его в экономический коллапс.
Может ли финансовый кризис произойти без серьезного спада в экономике?
Конечно. Такое случалось неоднократно. Именно поэтому я взял для примера 1937 год. Я не жду экономического краха, ибо с ослаблением доллара, чего я действительно ожидаю, положение во многих отраслях американской экономики — металлургии, текстильной и горнодобывающей промышленности, сельском хозяйстве — будет улучшаться.
То есть вы считаете, что даже если рынок акций упадет ниже октябрьских минимумов, то экономика все равно будет функционировать нормально?
Безусловно. Если политики все не испортят. Каким образом?
Повышением налогов, тарифов, протекционизмом — у политиков есть много способов все испортить, и я уверен, что они, как всегда, ими воспользуются. Я уверен, что у нас будет финансовый кризис. А если политики обойдутся с ним неверно, то может наступить и экономический кризис.
Как начнется финансовый кризис?
Торговые показатели вновь начнут ухудшаться, что в конечном счете ускорит новый кризис доллара.
Что вы считаете главной причиной торгового дефицита?
По большому счету, торговый дефицит обусловлен дефицитом бюджета. Торгового дефицита не избежать, если прежде не избавиться от дефицита бюджета.
Учитывая масштабность проблемы дефицита, что можно сделать в настоящий момент?
Главная мировая проблема сегодня состоит в том, что Америка потребляет больше, чем накапливает.
Нужно сделать все возможное для поощрения накоплений и инвестиций: отменить налог на сбережения, налог на прирост капитала и двойное налоговое обложение дивидендов, повысить привлекательность «IRА», «Кеоghs», и «401Кs» (Различные программы содействия персональным сбережениям в США.). Одновременно необходимо всячески ограничивать потребление. Надо изменить структуру налогов, сделав акцент на налоге на добавленную стоимость, который возлагает налоговое бремя на потребление, а не накопление и инвестирование. Надо резко сократить правительственные расходы, причем это можно сделать без существенного ущерба для экономики. У нас будут проблемы, но далеко не такие серьезные, какими они станут, когда ситуация превратится в безвыходную. Мы должны мужественно примириться с этой суровой необходимостью, иначе у нас наступит такой же крах, как в 1930-е годы.
Вы считаете, что существуют относительно безболезненные способы «резко» сократить правительственные расходы? Не могли бы вы привести какие-нибудь конкретные примеры?
Вот всего два примера, хотя мог бы привести и десяток. Правительство США тратит 5 миллиардов долларов в год на поддержку внутренней цены на сахар, чтобы американцы могли платить по 22 цента за фунт оптом, тогда как на мировом рынке сахар продается по 8 центов за фунт. Пять миллиардов! Мы стали бы намного богаче, если бы правительство предложило каждому производителю сахара: «Мы будем пожизненно давать вам по 100000 долларов в год, подарим вам дом и «Порше» — только оставьте сахарный бизнес». Мы бы сэкономили миллиарды долларов в год, и вся страна стала бы богаче, поскольку все мы платили бы за сахар меньше.
Но уж если говорить по-крупному, то знаете, каков годовой баланс нашего торгового дефицита? 150 миллиардов долларов. Знаете, во сколько нам ежегодно обходится содержание американских войск в Европе? Еще в 150 миллиардов долларов. Американские войска были посланы туда в качестве оккупационной армии 43 года назад! Большинство нынешних граждан США еще даже не родилось, когда принималось решение послать войска в Европу. А чем они там занимаются? Бездельничают, пьют пиво, толстеют и бегают за девчонками. Поданным Главного бюджетно-контрольного управления, патронов у нас не хватит даже на месяц военных действий в Европе. И при этом мы тратим 150 миллиардов в год на содержание этих войск. Смею предположить, что если мы перестанем тратить эти 150 миллиардов в год и вернем войска домой, то европейцы сами смогут защитить себя. А вот и самое интересное: знаете, у кого они будут покупать оружие? У нас, так как у них нет отлаженной военной промышленности.
Но такие шаги очень маловероятны. Никто из политиков даже не заикнется о подобном.
Я это понимаю. Пока страной правит это сборище ничтожеств, ничего похожего не произойдет.
Политики все испортят. Они не станут делать то, что нужно. Их больше волнует, как сохранить голоса избирателей и выиграть следующие выборы. Так будет продолжаться до тех пор, пока проблемы не прижмут нас к стенке. Вот тогда наступит катастрофа.
Если политики ничего действенного не предпримут, то не придется ли нам, в конце концов, выбирать между очень высокой инфляцией и глубоким экономическим спадом?
Это — в крайнем случае. Мой вариант, а я лишь теоретизирую (пока что мне не нужно принимать решений), — таков: рано или поздно начнется спад. Поначалу политики скажут: «Нам придется примириться с суровой необходимостью и потерпеть. Это нам на пользу, так как поможет полностью вычистить нашу систему». Люди какое-то время будут им верить. Затем им станет туго, и чем дальше, тем больше. Когда станет совсем туго, политики сдадутся и начнут выкарабкиваться с помощью инфляции. Но на этом этапе выпутаться с помощью инфляции можно, лишь вовсю печатая деньги!
При таком сценарии мы начинаем со спада, а заканчиваем очень высокой инфляцией?
Верно. Однако сначала, возможно, разовьется неуправляемая инфляция, а затем дефляция. Еще один реальный вариант: у нас, в конце концов, будет установлен валютный контроль. К счастью, сейчас мне не надо принимать решений об инвестициях на два-три года вперед.
Какого рода валютный контроль?
Я имею в виду ограничения на перемещение капиталов. При поездке в Европу нельзя будет взять с собой более 1000 долларов. Нельзя будет переводить деньги из страны без разрешения правительства.
Что при подобной ситуации произойдет с соотношением валютных курсов?
Доллар исчезнет. К валютному контролю приведет прогрессирующее ослабление доллара. Политики попытаются поправить положение с помощью драконовских мер по валютному контролю, чем только ухудшат ситуацию.
Под «исчезновением» доллара вы имели в виду его превращение в подобие аргентинского песо?
Да, не исключено и такое. Вспомните выражение времен Гражданской войны: «И гроша не дам за зеленый».
Вы говорите о крахе доллара как о неизбежности.
В 1983 году наша страна была крупнейшим кредитором в мире. В 1985 году мы впервые после 1914 года стали должниками. К концу 1987 года наш внешний долг превысил внешний долг всех стран Центральной и Латинской Америки вместе взятых: Бразилии, Мексики, Перу, Аргентины и всех прочих.
Попробую выстроить цепь событий, которые вы предвидите. Для изменения ситуации с дефицитом бюджета ничего существенного сделано не будет. Сохраняющийся дефицит бюджета неизбежно приведет к тому, что ситуация с торговым дефицитом останется неблагоприятной или даже ухудшится. Это, в свою очередь, обязательно приведет к тому, что, рано или поздно, доллар окажется под серьезнейшим давлением.
Именно так. Поэтому я не играю на повышение доллара.
А как в такой сценарий вписывается рынок облигаций?
В какой-то момент иностранцы перестанут вкладывать деньги в США из-за ослабления доллара.
Следовательно, американцам придется самим покрыватьдолги. Отношение личных сбережений к личным доходам (sаvings rаtе) составляет у нас сейчас только 3-4 процента. Чтобы привлечь деньги американцев для покрытия долга, необходимо значительно повысить процентную ставку. Если Федеральная резервная система попытается избежать повышения процентной ставки, печатая больше денег, то доллар просто исчезнет и Федеральная резервная система полностью потеряет контроль над ситуацией. В этом случае мы получаем гиперинфляцию и процентную ставку от 25 до.
30 процентов. Впрочем, процентная ставка все равно повысится. Если политики решат примириться с суровой неизбежностью экономического спада, то все может начаться с достаточно низких ставок, но затем политики все равно не выдержат и начнут печатать деньги.
И рынок облигаций рано или поздно обвалится?
Совершенно верно. Рано или поздно мы повторим британский опыт потери рынка долгосрочных облигаций. Но я не знаю, когда это произойдет: может, через три года, может, через десять лет.
Как сильно упали британские облигации в той ситуации, на которую вы ссылаетесь?
Примерно на 70 процентов.
Какие факторы вы учитываете, определяя, какой из сценариев — дефляция или инфляция — реализуется первым?
Это — денежная масса в обращении, правительственные дефициты, дефициты торгового баланса, показатели инфляции, финансовые рынки и политика правительства. Я анализирую все это не только применительно к США, но также и в отношении других ключевых стран. Это гигантская трехмерная головоломка. Но если обычную головоломку можно в конце концов собрать, разложив ее части на одном большом столе, то в данном случае этого сделать нельзя. Картина постоянно меняется: каждый день какие-то ее части исчезают и появляются новые.
Если мы заговорили о сценариях, то каков ваш долгосрочный прогноз по золоту?
В 1934 году цена на золото была зафиксирована на уровне 35 долл. за унцию, и с 1935 по 1980 год производство золота сокращалось с каждым годом — не было стимула для инвестиций в производство. Однако все эти 45 лет потребление золота росло, особенно в период революции в электронике 1960-х и 1970-х. Спрос постоянно увеличивался, а предложение одновременно падало.
Поэтому в 1970-е годы на рынке золота начался крупнейший подъем. Он произошел бы и при нулевой инфляции просто из-за сложившегося соотношения между спросом и предложением.
В 1980-е годы ситуация полностью изменилась. Чтобы привлечь людей в золотой бизнес, нет ничего лучше, чем поднять цену на золото с 35 до 875 долл. С 1980 года производство золота росло каждый год. Судя по известным планам открытия новых шахт и расширения имеющихся, рост производства золота будет продолжаться, как минимум, до 1995 года. Одновременно далеко шагнула вперед технология получения золота из отходов. Словом, теперь имеется гораздо больше золота, чем прежде, и эта тенденция сохранится, как минимум, до середины 1990-х годов.
У меня есть золото для подстраховки, но вряд ли в 1990-е годы оно будет таким же серьезным инфляционным хеджем, каким было в 1970-е годы, поскольку изменилось соотношение спроса и предложения. Я пока не знаю, что станет инфляционным хеджем 1990-х, но, к счастью, мне не нужно решать это сегодня.
Вы нарисовали явно негативную картину спроса и предложения по золоту. Но если объединить ее с ситуацией, когда, по вашему выражению, «доллар исчезнет», то не нарушит ли последнее внутренний баланс спроса и предложения?
Конечно, золото может сохранить свою покупательную способность. Его положение может улучшиться или ухудшиться, но наилучшим рынок золота уже не будет.
Иначе говоря, золото — это вчерашний инфляционный хедж. «Генералы всегда готовятся к прошлой войне» (Крылатая фраза У. Черчилля.). Портфельные менеджеры всегда инвестируют в прошлый бычий рынок. Абсурдно полагать, будто золото всегда было идеальным средством сбережений. В истории не раз случалось так, что золото теряло свою покупательную способность — порой на десятилетия.
Добавлю еще кое-что относительно золота. Я упоминал трехмерную головоломку, части которой постоянно изымаются и добавляются. Вспомним об одной из ее частей — Южной Африке. Ситуация с золотом усложняется из-за положения в ЮАР. Я нисколько не сомневаюсь, что Южная Африка, в конце концов, взорвется, ибо правительство, по-моему, зашло слишком далеко. Если завтра произойдет революция и темнокожие придут к власти, то белые южно-африканцы выбросят на рынок все свое золото. Конечно, цена на него в итоге значительно упадет.
По-моему, в подобной ситуации цена на золото резко возросла бы из-за паники, связанной с перебоями в добыче золота.
Пока революция продолжается, цена будет расти, а потом она упадет. Падение обескуражит всех.
Повсюду будут спрашивать: «Почему золото дешевеет?» Но, поскольку революционная эйфория также принесет хаос, после этого падения все вновь станут покупать.
Мы уже обсудили ваши долгосрочные прогнозы для рынков акций, облигаций, валют и золота. Что вы думаете относительно нефти?
Когда наступит экономический спад, — а он обязательно когда-нибудь наступит, — цена на нефть резко упадет. Так и запишите — готов поручиться.
Она обязательно упадет ниже 12 долл. Может быть, до 11, 7 или до 3 — точно не скажу.[73]
С учетом общей картины — рынок акций падает, доллар падает и так далее — как защититься простому человеку?
Пусть покупает европейские и дальневосточные валюты, казначейские векселя, фермерские угодья.
Как вы заинтересовались торговлей?
Скорее, инвестированием. На Уолл-стрит я попал случайно. В 1964 году я только что закончил колледж и собирался в аспирантуру. На лето я нашел работу через знакомого, который как раз работал в одной из фирм на Уолл-стрит. Я тогда ничего не знал об этом бизнесе. Не знал, в чем разница между акциями и облигациями. Не знал даже, что такая разница вообще существует. Я знал только, что Уолл-стрит находится где-то в Нью-Йорке и что в 1929 году там случилась какая-то беда.
Осенью я поступил в Оксфорд и проучился там с 1964 по 1966 год. В Оксфорде всех знакомых мне американцев интересовала политика, а мне было интереснее читать «Finаnсiаl Тimеs».
Вы торговали во время учебы в Оксфорде?
Понемногу — неполными лотами. Я инвестировал деньги из своей университетской стипендии.
Получив деньги в начале года, я вкладывал их в акции, которые держал так долго, как только мог.
Не слишком крупная была игра.
[74] Если бы я проиграл много денег в первый или во второй год... Значит, вы стали сразу выигрывать?
Да, я выигрывал. Это был бычий рынок 1964-1965 годов. Летом 1966 года начался медвежий рынок, но я к тому времени уже окончил Оксфорд, успев расплатиться со всеми долгами. Мне повезло: будь я в Оксфорде в 1965-1967 годах, то, в лучшем случае, просто бы вылетел с рынка.
Что было после Оксфорда?
Я прослужил два года в армии, и, поскольку денег у меня не было, я не мог следить за рынком. В.
1968 году, в день окончания службы, начал работать на Уолл-стрит. Я инвестировал все, что имел.
Моя первая жена просила: «Давай купим телевизор». Я отвечал: «Зачем он нам? Давай вложим деньги в рынок и тогда купим 10 телевизоров». Она просила: «Давай купим диван». Я отвечал: «Мы сможем купить десять диванов, если вложим деньги в рынок и немного подождем».
Кем вы тогда работали на Уолл-стрит?
Младшим аналитиком.
По каким акциям?
Машиностроительных компаний, а затем рекламных фирм.
Вы сами вкладывали деньги в эти акции?
Я вкладывал куда только мог. Успешно?
Я вошел в рынок 1 августа 1968 года, прямо на его вершине. В январе 1970 года, когда у меня все еще оставались кое-какие деньги, я понял, что вскоре рынок пойдет вниз. Почему я так решил — сам не знаю. Как я уже говорил, на все деньги, которые еще у меня оставались, я купил пут-опционы. К маю мой капитал утроился. В июле я начал играть на понижение акций и к сентябрю все проиграл.
Те первые два года были грандиозными: я прошел путь от гения до дурака.
Итак, к сентябрю 1970 года вы снова оказались на нуле. Что было дальше?
Я собрал все накопленное и вновь вложил в рынок. Телевизоры и диваны мне были не нужны. Жена меня бросила. Я был воплощением предпринимательского духа. Подобно тем людям, которые, создав крупные розничные сети, реинвестировали всю прибыль в свои магазины, я все вкладывал в торговлю.
Вы тогда торговали только акциями?
Я торговал акциями, облигациями, валютами и на товарных рынках. Когда вы начали торговать чем- то еще, кроме акций?
Я почти с самого начала торговал на всех рынках. Облигациями и акциями — с первого же дня.
Валютами — тоже довольно рано. В Оксфорде я старался как можно больше денег держать в долларах, поскольку понимал, что фунт стерлингов вот-вот будет девальвирован. Я знал, что это случится скоро. Так оно и вышло: через год после того, как я закончил учебу. В этом я снова немного поспешил. Уже тогда я хорошо разбирался в валютах.
В конце 1960-х я начал торговать и на товарных рынках — покупать золото. В начале карьеры, когда я проходил собеседование при найме на работу, сотрудник фирмы спросил меня: «Что вы читаете в «Wаll Strееt Jоurnаl?» — «Прежде всего раздел о товарных рынках». Он поразился, поскольку и сам начинал с той же страницы. Это было задолго до того, как товарные рынки стали тем, чем они являются теперь. Он предложил мне работу и, когда я отказался, чуть не придушил меня. Это собеседование было в 1970 году, когда я уже торговал на товарных рынках.
Если брать за точку отсчета сентябрь 1970 года, то с чего начались ваши торговые победы, заложившие основу последующего выдающегося успеха?
Первые потери меня многому научили. С тех пор я очень редко ошибался, хотя и не люблю этим хвастать. Я быстро научился ничего не предпринимать, не продумав своих действий. Я понял, что лучше ничего не делать и подождать, пока план действий и цены не станут настолько хороши, что даже ошибка не принесет большого вреда.
Были ли у вас с того времени проигрышные годы?
Нет.
С чего начался «Quаntum Fund»?
Джордж Сорос был старшим партнером, а я — младшим. Мы начинали вдвоем плюс секретарь.
Как вы познакомились с Джорджем Соросом?
В 1970 году я начал работать с ним в фирме «Аrnоld & S. Вlеiсhrоеdеr». В 1973 году мы ушли оттуда, поскольку новые правила для брокерских фирм не позволяли нам получать процент с торговых прибылей. Мы могли бы остаться, но тогда не смогли бы зарабатывать на управлении деньгами.
Поэтому мы вынуждены были уйти. Как оказалось, к счастью. Ушли и основали свою фирму.
Как вы торговали в «Quаntum Fund»? Насколько я понимаю, управление фондом отличалось от традиционного?
Мы инвестировали в акции, облигации, в валютные и товарные рынки — во все. У нас были короткие и длинные позиции по всему миру.
Вы с Джорджем принимали независимые торговые решения?
Нет. В смысле разделения труда он был трейдером, а я — аналитиком.
Например, вы предлагали открыть короткую позицию по доллару, а он решал, когда это сделать?
Да, приблизительно так.
А если вы не соглашались друг с другом по какому-то рынку?
В таком случае мы обычно ничего не предпринимали.
Значит, для проведения сделки вам требовалось прийти к согласию?
Жестких правил не было. Иногда мы не соглашались друг с другом, но все равно проводили сделки, так как один из нас был увереннее другого. Но такое случалось редко, поскольку обычно мы приходили к согласию, вместе проработав сделку и выяснив, будет она успешной или нет. Продумав что-либо досконально, мы приходили к консенсусу. Я не люблю это слово, поскольку инвестирование на основе консенсуса ведет к катастрофе, но мы почти всегда действовали заодно.
Как вы распределяли ресурсы, когда торговали на рынках с кредитным рычагом, например на товарных и валютных рынках?
Пока у нас имелись деньги, мы всегда использовали рычаг до предела. Если мы что-то покупали и у нас кончались деньги, то мы анализировали портфель и избавлялись от того, что на данный момент казалось наименее перспективным. Например, если нам хотелось купить кукурузу, а деньги кончались, то надо было либо отказаться от этой покупки, либо что-то продать. Это напоминало развитие амебы. Ведь амеба растет в одном направлении, а столкнувшись с препятствием, начинает расти в другом. У нас был весьма «амебообразный» портфель.
То есть вы никогда не оценивали риск своих отдельных позиций? И если проигрывали на одном рынке и были вынуждены сократить портфель, то вполне могли урезать позиции на другом рынке?
Именно так. Мы всегда урезали те позиции портфеля, которые считали наименее привлекательными.
Даже сегодня такой фонд выглядит весьма нетрадиционно. Тогда же он, вероятно, был просто уникальным по своей инвестиционной стратегии.
Конечно, он был уникальным. Я до сих пор не знаю никого, кто бы торговал на всех рынках — то есть на валютных, товарных, на рынке акций и облигаций, играл и на повышение, и на понижение — по всему миру. Я теперь в отставке, но по-прежнему действую на всех этих рынках. Мне говорят: «Вы в отставке?! Да у нас весь персонал фирмы не успевает следить за всеми этими рынками. Что же это за отставка, когда вы играете на понижение акций по всему миру?».
Признаюсь, мне забавно слышать, когда вы говорите о своей «отставке».
Я и в отставке активнее многих других и часто слышу: «Когда вы успеваете за всем следить?».
Я бы задал такой же вопрос.
Не знаю, как можно инвестировать в американскую сталь, не понимая, что происходит с малайзийским пальмовым маслом. Как я уже говорил, все это — части огромной, постоянно меняющейся трехмерной головоломки.
Как вы успеваете следить за всеми этими рынками? Ведь только на чтение требуется огромное время,
Раньше я читал много больше, чем теперь. Все предыдущие годы я тратил массу времени на приобретение всевозможных знаний. Я разработал огромное количество прогнозов по множеству рынков. Мои студенты неизменно поражаются тому, как много я знаю прецедентов из прошлого торговли по всему миру. Это не случайно, так как в течение многих лет я очень часто сверялся с массой изданий по товарным рынкам, рынку акций и облигаций. Например, мне известно о гигантском бычьем рынке хлопка в 1861 году, когда цена поднялась с 0,5 цента до 1,05 долл.
Как вы узнаете о таких рынках?
Я начинаю с поиска аномальных лет на долгосрочных исторических графиках. Когда я вижу картину наподобие той, что была на рынке хлопка 1861 года, то спрашиваю себя: «В чем была причина?
Почему это произошло?» Затем пытаюсь все это проанализировать. Так можно понять очень многое.
Кстати, в одном из моих курсов в Колумбийском университете (студенты прозвали этот курс «Быки и медведи») от каждого студента требуется найти крупное движение рынка в прошлом. Рынок может быть любым, и движение может быть как восходящее, так и нисходящее. Я даю такое задание: определить, по каким признакам современник мог догадаться о приближении крупного движения.
Когда резина стоила 2 цента, все говорили: «Неужели она когда-нибудь подорожает?» Тем не менее она подорожала в двенадцать раз. И кто-то смог это предвидеть. Я всегда спрашиваю студентов: «Что вы могли бы заметить в то время?» Стараюсь спровоцировать, расшевелить. Они отвечают: «Рынок должен был расти, поскольку назревала война». Но я прошу их объяснить, откуда они тогда могли знать о приближении войны. Этот курс дает студентам историческое видение широкого спектра рынков и обучает их приемам анализа.
Я изучил сотни, а возможно, и тысячи бычьих и медвежьих рынков, многие из которых пережил лично. На бычьем рынке любого актива, будь то акции «IВМ» или овес, быки всегда готовы представить множество причин, по которым этот рынок должен расти и расти. Я сотни раз слышал такое: «Скоро иссякнет предложение», «На сей раз все будет иначе», «Нефть должна будет стоить.
100 долл. за баррель», «Нефть — это вообще не товар»[75], «Золото отличается от любого другого товара». Да золото 5 тысяч лет ничем не отличалось от любого другого товара! Бывали ярко выраженные бычьи периоды рынка золота, а бывало, что оно годами пребывало в упадке. Ничего таинственного в этом нет. Конечно, золото было ценностным резервом, но в этом оно ничем не отличалось от пшеницы, кукурузы, меди и всего остального. Все эти товары были в ходу тысячи лет, некоторые были ценнее других, но все это — товары. Каковыми они всегда были и будут.
Рынок акций 1987 года представляется мне прекрасным примером благодушного настроя из разряда «на сей раз все будет иначе».
Вы правы. Тогда вновь намечалась нехватка акций. В 1968 году, когда рынок акций был уже на самой вершине, одна из крупных компаний с Уолл-стрит опубликовала высоконаучный трактат о том, почему развивается нехватка акций и почему рынок должен расти еще много лет. В 1987 году повсюду снова начались разговоры о том, что нехватка акций вызвана тем, что все их скупают. В основании медвежьего рынка[76] пойдут разговоры о нехватке денег — уверяю вас — при гигантском избытке акций.
Редактируя эту главу, я наткнулся на статью в журнале «Тimе» (от 8 августа 1988 года, стр. 29), в которой говорилось о невероятном бычьем рынке на Токийской фондовой бирже. Более свежего и лучшего примера уверенности в том, что «на сей раз все будет иначе», не найти. К теме японского рынка акций мы еще вернемся далее в этом интервью. «Взрывной рост беспокоит некоторых западных финансовых экспертов, которые опасаются, что этот бум закончится спадом. Если это произойдет, то инвесторы, понеся крупные потери в Токио, будут вынуждены отзывать деньги с других рынков, что приведет к новому падению. Японские акции уже идут по астрономическим ценам по сравнению с прибылями компаний-эмитентов — по крайней мере по американским меркам. На Нью-Йоркской фондовой бирже коэффициенты цена/доходность, как правило, превышают 15, в то время как в Токио эти показатели часто оказываются в 4 раза выше.
Например, акции «Niрроn Теlеgrарh & Теlерhоnе» идут с 158-кратным превышением доходности. «Японские власти допустили рост спекулятивного мыльного пузыря, — предупреждает управляющий Нью-йоркским «Quаntum Fund» Джордж Сорос. — Раньше никогда еще пузырь такой величины не удавалось сдуть путем упорядоченной дефляции».
Как утверждают токийские аналитики, подобные опасения беспочвенны. Высокое превышение ценой доходности акций японцы относят на счет правил бухгалтерского учета, которые позволяют компаниям занижать цифры прибылей с целью снижения налогов. Цены поддерживает и другой фактор — так называемое перекрестное владение акциями. Многие японские компании владеют крупными пакетами акций других компаний и по традиции редко ими торгуют. Поэтому предложение таких акций ограничено, что увеличивает их цену».
Много ли общего между разными случаями рыночной истерии?
Схема всегда одинакова. Если рынок опускается очень низко, то наступает момент, когда некоторые начинают покупать из-за недооцененности рынка. Рынок начинает расти, и число покупателей увеличивается, потому что с точки зрения фундаментальных факторов это разумно, а кого-то к этому подталкивает благоприятный вид графиков. На следующей стадии люди покупают, потому что раньше это себя оправдывало. Моя мать звонит мне и говорит: «Купи мне таких-то и таких-то акций». — «Почему?» — «Потому что они выросли в цене втрое». И, наконец, наступает мистический этап: люди впадают в покупательную истерию, ибо думают, что рынок будет расти вечно и цены превышают всякий рациональный, экономически обоснованный уровень.
Затем весь процесс повторяется в обратном направлении. Рынок оказывается сильно переоцененным и начинает падать. Фундаментальные показатели ухудшаются, и число продавцов растет. По мере развития экономического спада все больше и больше людей продает. Затем они начинают продавать в силу прибыльности предыдущих продаж. Все думают, что рынок дойдет до нуля, и поэтому продают. Затем рынок достигает стадии истерии и оказывается сильно недооцененным. В этот момент его можно скупить за гроши. При долгосрочных инвестициях, однако, обычно приходится ждать несколько лет, пока рынок сформирует основание.
Кстати, о крайне бычьих рынках: я недавно прочитал, что Австралия продала участок земли в Токио размером 1,5 акра за 450 миллионов долларов, который двадцать пять лет назад был куплен за 250 тысяч. Как вы думаете, не является ли ситуация в Японии современной разновидностью тюльпаномании?[77]
Я вам гарантирую скорый, возможно, через год-другой, крупный обвал японского рынка акций. Во время этого медвежьего рынка многие наши акции упадут на 80-90 процентов. Японские акции упадут на столько же, но в гораздо большем количестве.
Как этим воспользоваться рядовому американскому трейдеру?
Продавайте японские акции, японские индексы, японские колл-опцишы и покупайте японские пут- опционы. В Америке широко торгуют японскими акциями, и можно просто сыграть на их понижение. Можно открыть короткую позицию по японскому индексу, который котируется в Сингапуре и Осаке. Эту услугу вам предоставят многие американские брокеры. На Чикагской опционной бирже торгуют опционами, как минимум, пяти крупных японских корпораций. Хотя я и ожидаю обвала, с продажей всего японского следует быть крайне осторожным, ибо японцы могут в любой момент изменить правила игры не в вашу пользу.
Не знаю, помните ли вы историю с кувейтским рынком акций 1980-1981 годов. На этом рынке продавались акции за чеки, датированные будущим числом. На такой чек можно было купить акций хоть на 10 миллионов долл., хоть на 100 миллионов — все равно. И все так и поступали. Так, какой- то паспортист накупил акций на 10 миллиардов долларов! И все это — на чеки, датированные будущим числом.
Хотя этот рынок был ярким примером истерии, я тогда не стал играть на его понижение. Я размышлял над этим ровно столько.[78] И решил не открываться вниз, потому что знал, что когда рынок упадет, то введут такие правила, по которым я никогда не получу своих денег.
Разумеется, в конце концов рынок рухнул. Если бы я сыграл на понижение, то меня обвинили бы в обвале. Меня даже обвиняли в прошлогоднем октябрьском обвале за один только прогноз этого обвала. Кое-кто утверждает, будто из-за меня упали цены на нефть, потому что я предупреждал об этом. Я был бы не прочь иметь такую влиятельность или мощь.
Вернемся к Японии: у меня есть несколько коротких позиций, и я собираюсь увеличить их число. Но что бы я ни делал в Японии, при наступлении кризиса рынка я не буду дожидаться самого основания, поскольку японцы будут защищаться. А любые их защитные действия ничего хорошего вашему покорному слуге не принесут. Это уж точно.
Вы не сможете выручить свои деньги?
Да. Японцы могут заморозить валюту, могут подразделить валюты на три группы. От них всего можно ожидать.
А разве вы не были бы защищены, если бы сыграли на понижение японского рынка, котируемого на американских биржах, например на Чикагской опционной бирже?
А если они установят два уровня валют и мой контрпартнер по сделке не сможет выполнить своих обязательств?
Но за это отвечает расчетная палата.
Прекрасно, рад это слышать. Давно не было таких хороших новостей. И все же я в любом случае предпочитаю осторожность. Хорошо, если японский рынок упадет с 30 000 до 24 000 или даже до 20000. Но лучше выйти из него до того, как его остатки дойдут до 12 000. Если ждать до последнего момента, то, возможно, удастся получить свою прибыль, но это будет очень болезненно.
Почему вы ушли из «Quаntum Fund»"?
Мне не хотелось заниматься одним и тем же до конца дней. Мне всегда хотелось работать в разных областях. Я приехал в Нью-Йорк из Алабамы в 1968 году без гроша в кармане. К 1979 году денег у меня было столько, сколько вообще, как мне казалось, есть на свете. Кроме того, мы заметно расширились: начинали мы втроем, а к 1979 году нас стало уже 15. И каждому нужен был отпуск, повышение зарплаты и так далее. Меня все это не интересовало, меня привлекало инвестирование. Я не хотел расширяться.
В сентябре 1979 года я решил, что покину фонд до декабря. Но в октябре произошел крупный обвал на рынке акций, на котором мы очень неплохо заработали. Мне это так понравилось, что я решил остаться еще на год и ушел в 1980 году.
Ваша «отставка» началась в 1980 году?
Да. Я тогда обналичил свои акции и ушел в отставку. С того момента вы стали независимым трейдером?
Мне больше нравится термин «безработный».
Но вы же преподаете в Колумбийском университете?
Но я там не работаю. Я начал преподавать в 1983 году и взял только несколько часов — исключительно ради возможности играть в сквош.
Я думал, что вам хотелось преподавать.
Это переросло в нечто большее. Но сначала преподавание меня вовсе не привлекало. Я просто хотел научиться играть в сквош.
Вы это серьезно? Вы действительно начали преподавать только ради сквоша?
Именно так. Университет был поблизости от моего дома, а декан без конца просил меня прочитать какой-нибудь курс. Я говорил ему, что бизнес-школа большинству людей ничего не дает, они попусту тратят время. Я и сейчас так думаю. Но я твердо решил научиться играть в сквош, когда буду в отставке. И мы с деканом пришли к соглашению: я бесплатно прочитаю один семестровый курс в обмен на пожизненное право пользоваться университетским спортзалом. Я считал это прекрасной сделкой, но он меня перехитрил — я до сих пор преподаю.
Насколько я понимаю, сейчас это вам действительно нравится?
Да, конечно, это очень увлекательно. Да и университет отличный. Какие курсы вы читаете?
Анализ ценных бумаг, инвестиционный анализ и курс «Быки и медведи», о котором мы уже говорили.
Есть ли в вашей богатой торговой практике особо впечатляющие случаи?
Сколько угодно. Возможно, самый яркий — тот подарок ко дню моего рождения 19 октября, о котором я уже рассказывал. Другой случай произошел в августе 1982 года: я вложил огромную часть всего своего капитала в облигации в течение 1981 и 1982 годов, а в августе 1982 года они резко подорожали.
Какие неудачи вам особенно запомнились?
Август 1971 года выдался особенно бурным. У нас были длинные позиции на японском рынке и короткие — на американском. Однажды в воскресенье вечером Никсон объявил, что Америка откажется от золотого стандарта. Поскольку я на выходные уехал куда-то на мотоцикле и газет не читал, то, вернувшись в понедельник утром, был даже не в курсе случившегося. За ту неделю японский рынок акций упал на 20 процентов, а американский рынок акций пошел вверх. Мы сильно проигрывали с обеих сторон.
Вам пришлось сразу же ликвидировать позиции?
В такой момент ничего не ликвидируешь. В Японии никому не продашь, в Америке ни у кого не купишь. Если закрыть короткие позиции, то будет только хуже. В подобной ситуации нужно определиться: прав ты или нет? Если намечаются крупные фундаментальные изменения, то лучше проиграть в самом начале. Но если в главном вы принципиально правы, то делать ничего не нужно, а лишь ждать, когда отбушует рыночная истерия.
Вы сохранили позиции?
Да.
Значит, вам пришлось пережить ужасные «бумажные» потери? (Потенциальные потери, отслеживаемые до закрытия сделки. В момент закрытия сделки они фиксируются как реальные потери.) Бумажных потерь не существует — они вполне реальны.
Что побудило вас сохранить позиции?
Мы поняли, что это не конец света. Америка просто приняла краткосрочные меры, которые не решали ее долгосрочных проблем.
Оправдало ли себя это решение?
Полностью. Заявление Никсона стало лишь еще одним шагом к отмене Бреттон-Вудского соглашения[79] и к дальнейшей деградации страны. То есть для Америки это был корректирующий подъем в рамках долгосрочного медвежьего рынка.
Значит, вы расценили это как косметические меры, которые не смогут изменить тенденцию, и поэтому сохранили позицию?
Именно так.
То есть общий принцип таков: когда правительство принимает меры против тенденции, то следует продавать на подъеме рынка, последовавшем за действиями правительства?
Совершенно верно. Надо принять за аксиому: всегда инвестируйте против центральных банков. Если они стремятся поддержать какую-либо валюту, то действуйте наоборот.
В чем публика больше всего заблуждается относительно поведения рынка?
В том, что рынок всегда права. Наоборот, он почти всегда не прав — поверьте моему слову.
В чем еще?
Всячески избегайте шаблонного мышления в торговле. Надо научиться действовать наперекор рынку. Надо научиться думать самостоятельно, надо суметь увидеть, что король-то голый. Мало кто на это способен. Большинство хочет следовать за тенденцией. На то и расхожий призыв: «Дружи с тенденцией». Возможно, на несколько минут так и нужно поступать где-нибудь в Чикаго, но, как правило, мало кто богатеет, действуя заодно с толпой. Таким способом можно лишь временно выигрывать, но сохранить выигранное очень трудно.
Но ведь суть вашего торгового стиля — это длительное, по нескольку лет, следование за тенденцией.
Нет ли в ваших словах противоречия?
Когда тенденция экономически обоснована — это совсем другое дело. Нужно как можно раньше обнаружить изменение баланса спроса и предложения, нужно купить в самом начале и только на тех рынках, где тенденция будет развиваться годами. Говоря о «дружбе с тенденцией», я имел в виду совершение покупок просто потому, что рынок поднимается, и продаж просто потому, что он падает.
Каковы ваши торговые правила?
Я отслеживаю истерию, чтобы знать, не пора ли выступить против нее. Но делаю это только после всестороннего анализа ситуации. Кроме того, я помню, что мир постоянно меняется. Отслеживаю эти изменения, чтобы заработать на них. Нужно быть готовым покупать и продавать все что угодно.
Ведь так часто слышишь: «Я бы никогда не купил такие-то акции», «Я бы никогда не купил акции коммунальных компаний», «Я бы никогда не стал играть на товарных рынках». Надо быть гибким и готовым инвестировать во что угодно.
Если бы вы консультировали рядового инвестора, то что бы вы посоветовали?
Ничего не предпринимать до тех пор, пока не поймете, что вы делаете. Если вы два года подряд имели 50-процентную прибыль, а третий год дал вам 50-процентные убытки, то фактически вы потеряли больше, чем если бы просто вложили деньги в фонд денежного рынка. Дождитесь случая, в перспективности которого вы уверены. Затем снимите прибыль, вновь вложите ее в этот фонд и снова ждите. И вы намного выиграете по сравнению со всеми остальными.
Вы когда-нибудь ошибались по-крупному? То есть бывало ли так, что практически беспроигрышный вариант проваливался? Или вы отбираете их столь тщательно, что они срабатывают безотказно?
Мне не хотелось бы показаться человеком, которому неведомы потери, — я лучше многих знаю, что такое проигрыш, — но у меня давно уже не было крупных ошибок. Впрочем, учтите, что я торгую не слишком часто. Мне не приходится принимать по три решения в месяц. Я принимаю, может быть, три или пять решений в год и держусь за них.
Как часто вы проводите сделки?
Видите ли, одно дело — провести сделку и другое — принять решение о покупке облигаций в 1981 году. С того времени я держу их и иногда продаю понемногу. Я провожу сделки с облигациями, но, по сути, я, скорее, владею ими. В конце 1984 года я стал играть на понижение доллара. С тех пор я провел немало сделок с валютой, но, по существу, это одна сделка с множеством попутных операций.
Очень мало инвесторов или трейдеров столь же удачливы, каким вы остаетесь много лет. В чем ваш секрет?
Я не играю. Я просто не играю.
Понимаю. И все же, очень мало кто может анализировать те же фундаментальные показатели, за которыми вы следите, и столь же постоянно давать правильные оценки всех переменных факторов.
Не надо ничего предпринимать, пока не убедитесь, что правы. Например, если вы своими глазами не увидите падение американского сельского хозяйства, то что бы ни происходило в мире — разве что все перестанут есть, — вы наверняка не ошибетесь. Американское сельское хозяйство, освободившись от массы прогоревших фермеров-неумех, сегодня настолько конкурентоспособно, что непременно пойдет вверх. Наблюдая, как положение в нем становится все хуже и хуже, выберите подходящий момент для покупки. Можно покупать в начале подъема или позднее. Я обычно покупаю чуть раньше, чем следует. Ну и что? Всего-то неприятностей — купил слишком рано. Пустяк.
Есть ли еще что-то, кроме высокой избирательности, что отличает вас от остальных?
У меня нет ограничений. Я абсолютно гибок, открыт всему и берусь за все. Я не гнушаюсь ни спекуляцией на сингапурском долларе или игрой на понижение рынка малайзийского пальмового масла, ни покупкой акций «Gеnеrаl Моtоrs».
Что происходит, если ваши сценарии для валютного рынка, рынка акций и рынка облигаций не согласуются друг с другом?
Тогда я ничего не стану делать. Такое случается постоянно. Я ничего не предпринимаю до тех пор, пока все части общей картины не встанут на место.
Что вы думаете о графическом анализе?
Я еще не встречал богатого технического аналитика. Разумеется, не считая тех, кто зарабатывает большие деньги на продаже своих аналитических услуг.
А вы сами используете графики?
Да, я просматриваю их еженедельно. Они нужны мне для того, чтобы быть в курсе происходящего.
Глядя на графики, я многое узнаю о событиях в мире.
Но, глядя на график, вы не скажете себе: «Я уже видел такую модель, обычно она означает скорый разворот рынка»?
Я изучаю графики, чтобы увидеть то, что уже произошло. А не то, что произойдет?
Именно то, что уже произошло. Не понимая прошлого, нельзя предугадать будущего. Графики указывают мне на ускорение бычьего рынка. Из них я черпаю факты, и только. Однако я не стал бы говорить о «развороте» — так вы, кажется, это назвали? Я даже не знаю, что такое «разворот».
Разворот — это когда...
Нет, не говорите мне. Это меня только запутает. Я ничего такого не знаю и знать не хочу.
Изменилось ли поведение рынков из-за того, что весьма значительные капиталы теперь управляются с помощью систем, следующих за тенденцией?
Нет. Системы существовали во все времена, пусть и не всегда в компьютерном варианте.
Просмотрите рынок за последние 100 лет, и вы совершенно определенно не найдете ни одного десятилетия, когда бы не было какой-нибудь системы, какой-либо новой формулы, разработанной для игры на рынках.
То есть сегодня рынки фактически мало чем отличаются от рынков 1970-х, 1960-х и 1950-х годов?
И даже от рынков девятнадцатого века. Те же самые причины двигают рынки и вверх, и вниз.
Законы спроса и предложения не изменились.
К чему вы теперь стремитесь?
Меня тянет на приключения, и я хотел бы как-то отвлечься от рынков. Но есть две проблемы. Во- первых, инвестирование — это настолько увлекательное занятие, что от него трудно отказаться. Я остался таким же, каким был в двадцать два года. Я всегда любил читать, следить за новостями и заглядывать в будущее. И, во-вторых, остановись я, что станет с моими вложениями? Если я передоверю их кому-то из знакомых брокеров, то через пять лет буду разорен. Значит, мне вновь придется пойти на работу.
Что бы вы хотели сказать в заключение?
Хорошее инвестирование — это, по сути, просто здравый смысл. Однако поразительно, насколько редко он встречается — многие, наблюдая одни и те же события, те же самые факты, не видят того, что должно произойти. Девяносто процентов людей упрутся в одно и то же. Но хороший инвестор — или трейдер, по вашей терминологии — разглядит и что-то еще. Такая способность выйти за рамки обыденного мышления встречается нечасто.
Уникальный подход Джима Роджерса, вероятно, сложно повторить во всей его полноте, но многие его торговые принципы будут весьма полезны любому трейдеру. Подытожим основные из них:
1. Приобретайте ценность. Когда вы покупаете что-то действительно ценное, то многого не проиграете, даже если ошибетесь в выборе момента покупки.
2. Ждите катализатора. Рынки, формирующие основание, могут очень долго оставаться без движения. Дабы не привязывать свои деньги к мертвому рынку, дождитесь катализатора, который изменит направление рынка.
3. Играйте на истерии. Это вполне здравый принцип, но следовать ему нелегко. Вкратце методика Роджерса такова: дождитесь возникновения истерии на рынке, проанализируйте фундаментальные факторы и, убедившись в том, что рынок не прав, смело выступайте против истерии и держитесь до упора. Последние два шага — самые сложные. Немногие трейдеры обладают аналитическими способностями и интуицией Роджерса, которые с необычайной точностью выводят его на верные долгосрочные прогнозы сквозь лабиринт фактов и статистики мировых рынков, который он называет «трехмерной головоломкой». Без этой точности способность твердо держаться позиции может оказаться губительной. Но даже если вы обладаете всеми этими качествами, то и тогда вам будет очень нелегко устоять, особенно если финансовый паровоз истерии рынка разгоняется против вашей позиции.
Например, я сомневаюсь, что многие трейдеры смогли бы продать золото по 675 долл., сохранять короткую позицию, когда золото всего за четыре дня подскочило до 875 долл., а затем удерживать эту же позицию в течение всего последующего длительного обвала и в конце концов закрыть ее с большой прибылью. Даже если у вас стальные нервы, без которых не обойтись в подобном испытании, то, скорее всего, вам не хватит либо финансов, чтобы выстоять на таком рынке, либо ваши действия не будут достаточно точны. Пожалуй, этот принцип следует снабдить предупреждающим знаком: «Внимание! Любые попытки применить описанный выше метод при отсутствии навыков могут привести к финансовому краху».
4. Будьте очень избирательны. Ждите, пока не подвернется стоящая сделка. Никогда не торгуйте ради самой торговли. Умейте придерживать свои деньги в ожидании благоприятных условий для проведения сделки с минимальным риском.
5. Проявляйте гибкость. Предубеждения против каких-либо рынков или видов торговли ограничивают ваши возможности. Трейдер, который априори отказывается от игры на понижение, заведомо уступает трейдеру, готовому играть как на повышение, так и на понижение. Если трейдер открыт для восприятия различных рынков, то он обладает заметным преимуществом по сравнению с тем, кто готов работать лишь на одном рынке.
6. Избегайте шаблонного мышления. Следуя этому принципу, вы едва ли станете покупать акции после того, как индекс Доу-Джонса уже поднялся с 1000 до 2600 и все убеждены в дефиците предложения акций.
7. Умейте определять, когда сохранить, а когда ликвидировать убыточную позицию. Если вы поняли, что ошиблись в своем прогнозе, и в результате пошли против рынка (например, просмотрели важный фундаментальный фактор), — послушайтесь Роджерса: «Лучше проиграть в самом начале». Однако если рынок идет против вас, но вы убеждены в правильности своего первоначального анализа, переждите истерию. В качестве предостережения: этот принцип годится только для тех трейдеров, которые полностью осознают сопряженный с этим уровень риска.