Фармбизнес. Правдивая история о российских предпринимателях.

* * *

Теперь я хочу немного рассказать о конференциях Адама Смита, которые тоже сыграли заметную роль в самоорганизации нашего рынка. Первая конференция прошла в мае 1995 года, то есть как раз в тот период, к которому относится главное течение моего повествования. Это был первый случай, когда основные участники нашего рынка – а именно, новорожденные дистрибьюторы, международные компании-производители, в том числе недавно вступившие на российскую почву, русские, пока еще неважно себя чувствующие, заводы, аналитики рынка, которые тоже делали свои первые шаги, и плюс кто-то из чиновников – в первый раз собрались в одной комнате и посмотрели друг на друга.

Я сама в этой конференции не участвовала, но от нашей компании в ней участвовал Виталий, а я помогала ему готовить доклад о первых шагах дистрибьюторской деятельности. Доклад был довольно содержательный, так как был написан практиками и довольно детально обрисовывал все этапы развития дистрибьюции, которые мы успели пройти к тому времени. Я помню, что какой-то приятель Виталия нарисовал в качестве иллюстраций к докладу забавные картинки, на которых дистрибьюторы изображались в виде жучков, а аптеки – в виде муравьев. На первой картинке был изображен толстый важный жук, сидящий на куче таблеток. К нему выстроилась очередь муравьев, желающих получить эти самые лекарства, и было нарисовано также несколько счастливых муравьишек, которые уже «отоварились» и уползают вдаль, волоча на спинах тяжеленные, почти придавившие их таблетки. Это иллюстрировало тезис о том, что на начальном этапе таблеток на рынке было очень мало и достаточно было просто привезти в страну практически любой товар, чтобы чувствовать себя «царем горы».

На второй картинке было видно, что ситуация изменилась – муравьишки сидят уже по домикам с надписями «Аптека» на каждом, а жучки грузят свои таблетки на малюсенькие машинки и везут к этим домишкам. Это был этап, когда аптекам уже стало недостаточно просто наличия товара где-то в Москве – они начали предъявлять требования к минимальному сервису.

Третья картинка демонстрировала много довольно-таки хороших домиков – аптек, разбросанных на значительной территории, а жучкам пришлось построить на этой территории несколько складов-филиалов и бодро возить свои таблетки на тележках от каждого склада к группе близлежащих аптек. Аналогии были очевидны.

Доклад Виталия имел большой успех, наш «босс» явился из Питера страшно довольный. «Они все меня окружили в перерыве, расспрашивали, жали мне руку, я был прямо как именинник!» Его успех имел для нас очень большое практическое значение. По-видимому, многие производители только в этот момент обнаружили наше существование на рынке или, во всяком случае, прониклись к нам доверием. У нас резко расширился круг поставщиков, мы стали получать более привлекательные условия по контрактам. Стало ясно, что пиар – могучее оружие, которое мы недостаточно используем. Виталий немедленно распорядился организовать рекламный отдел хотя бы из одного человека и приступить к созданию и выпуску буклета, описывающего все достоинства нашей компании. Помню, что я долго с этим буклетом возилась. От него, к сожалению, не сохранилось ни одного экземпляра, потому что весь первый тираж мгновенно разошелся.

На вторую конференцию Адама Смита через год я уже попала. Было очень интересно, хотя некоторые обсуждавшиеся вещи были для меня настолько новы, что я даже не все понимала. Очень много спорили об объемах российского фармрынка и о том, можно ли делать какие-то прогнозы в этом отношении. Международные компании удивлялись тому, что в России не делают различия между «дженериками» и «этическими лекарствами» и даже терминов этих не употребляют. Конечно, эти виды лекарств очень и очень различаются по цене, поэтому в крайнем случае русские прибегают к терминам «традиционные популярные лекарства» и «новые эффективные и дорогостоящие». Кто-то высказал мысль, что Россия – страна, так сказать, «бренд-дженериков». Иными словами, каждый дженерик «с популярным названием» (например но-шпа) воспринимается населением как совершенно другое лекарство, действующее совсем не так, как препарат с тем же самым действующим веществом, но с другим названием, например дротаверин (а на самом деле это абсолютно одно и то же, просто под разными названиями). Больной в идентичность этих лекарств не верит, что бы ему ни говорили разного рода специалисты, и будет решительно утверждать, что «это лекарство мне не помогает, а то – помогает», хотя бы их, что называется, разливали из одной бочки. Присутствовавшие связывали это с сильным распространением самолечения. Еще бы – в некоторых деревнях и доступа-то к врачу нет! Советская система медицинской помощи к этому времени уже здорово развалилась, хотя и раньше представляла собой не бог весть что. Вот население часто и вынуждено лечиться самостоятельно, опираясь на сохранившиеся в памяти звонкие названия брендов, а вовсе не на рецепты врачей. Поэтому для успешных продаж того или иного лекарства очень важны маркетинговые усилия, направленные не только на врачей, но и непосредственно на население и на аптекарей, которые часто играют роль главного советчика в этих вопросах.

Это очень сильно отличалось от того, что принято в Европе, и тогда производители только-только начинали приходить к пониманию данной ситуации. Мы снова столкнулись с полным непониманием этой особенности нашего рынка уже гораздо позже, через 15 лет, когда наша компания вошла в состав европейского концерна. «Но ведь врачи должны выписывать рецепты…» – говорили нам там. Ну да, должны В ПРИНЦИПЕ! Но вот наш водитель, например, даже от язвы желудка лечится сам, хотя живет в Москве, а не на Чукотке. Ему просто неохота и некогда стоять в очередях по поликлиникам. Ему работать надо, семью кормить. Вот он и лечится тем лекарством, которое ему сто лет назад кто-то выписал. Он название запомнил и покупает каждый раз новую коробочку. А что, прикажете ему без рецепта не продавать? Так он совсем помрет, только хуже будет. Пусть уж лучше лечится, как может, перестанет помогать совсем – тогда и сходит снова к врачу. Это логика рассуждений, вполне обычная для нас, но совершенно дикая для европейцев.

Именно на одной из конференций Адама Смита я в первый раз услышала о скандале между Брынцаловым и компанией «Ново-Нордиск» по поводу украденной технологии производства инсулина. Представитель «Ново-Нордиска» кричал и ругался, что государство совершенно не обращает внимания на эту вопиющую ситуацию и такой наглый и безнаказанный обман наверняка связан с тем, что Брынцалову оказывают покровительство «на самом верху» и т. д. Самого Брынцалова на конференции не было. Вообще, я не припоминаю, чтобы он хоть раз там появился – наверное, боялся, что его многочисленные враги всей толпой накинутся на него и порвут на части.

Однако трения по поводу «незаконного» или «полузаконного» изготовления аналогов популярных западных лекарств возникали там довольно часто, и иногда противники схлестывались лицом к лицу. Я помню стычку между компанией «Авентис» и российским заводом «Нижфарм» по поводу одного лекарства для больной печени, которое, как считал «Авентис», как-то неэтично выпускалось на «Нижфарме» под другим названием. Сцена была очень живописная. Директор «Нижфарма» держался стойко, не отступал ни на сантиметр, твердил, что все у него законно, зарегистрировано по правилам и нечего тут разоряться.

Еще был однажды интересный момент, когда директор нашего прямого конкурента, компании «П.», сделал очень доказательный доклад, с цифрами и всеми деталями, о том, что некий западный производитель организовал цепочку подставных и полуподставных компаний для контрабандного или почти контрабандного ввоза своих лекарств на территорию России. В результате он экономил на пошлинах и НДС, которые полагается платить на границе, наводнял рынок ненормально дешевыми таблетками, подрывал тем самым торговые операции «честных дистрибьюторов», к которым «П.» относил себя, и еще клал в карман целую кучу «кэша», которым его снабжали преданные подельники из подставных компаний. Все это было изложено очень детально, с копиями таблиц, с данными об импорте прямо с таможни, только названия всех «нечестных компаний» на этих таблицах были замазаны. На самом деле все в зале знали, о ком идет речь, и с нетерпением ждали, назовет директор «П.» в конце доклада эти компании или нет. Он так и не назвал. С места кто-то крикнул: «Ну, что же это за негодяи, ты нам назови!» Но он ухмыльнулся и ушел с трибуны. Было ясно, что его доклад носил характер «последнего предупреждения» перед объявлением войны, и если неназванный западный производитель так или иначе не найдет с «П.» общего языка, то последуют более жесткие действия. Насколько я помню, «серый импорт» таблеток после этого значительно уменьшился, во всяком случае, стал не таким наглым. Потом он практически сошел на нет, но на это потребовалось еще несколько лет и дополнительные меры со стороны государства.

Не все эти конференции были одинаково интересными, и многие считают, что в последнее время они вообще сильно испортились. Но тогда именно они служили мощным средством объединения рынка, выработки каких-то стандартов поведения, разработки и обсуждения методов работы. И вообще они сыграли существенную роль в развитии фармбизнеса. В этом их несомненная заслуга.

Если говорить о самоорганизации рынка, то надо немного сказать о возникших за это время ассоциациях производителей лекарств и дистрибьюторов. Основная причина создания таких ассоциаций – это то, что, обменявшись мнениями между собой на конференциях и т. п., участники рынка начинают думать, как бы им довести свою точку зрения до сведения государства.

Взаимодействие с государством важно для фармрынка во всех странах, насколько я знаю. Наш рынок – один из самых «зарегулированных» в мире. Государство (как говорят в Европе, «регулятор») везде является очень мощной воздействующей силой. Может быть, в Европе даже более сильной, чем у нас, потому что во многих европейских странах оно является плательщиком за лекарства для населения (или за большую часть их стоимости, как, например, в Великобритании) – через систему лекарственного страхования или какой-то другой механизм. А кто платит, тот, ясное дело, и заказывает музыку.

Из этого факта (того, что ТАМ платит именно государство) вытекает очень много особенностей европейского рынка и основные его отличия от нашего. Например, там во многих случаях установлены фиксированные закупочные цены на лекарства для всех: дистрибьюторов, аптек, госпиталей… В Европе, как правило, никому из них нельзя торговаться и менять цены в любую сторону от зафиксированного государством перечня (кстати, для неспециалистов сообщу, что цены, как правило, в 3–5 раз ВЫШЕ, чем российские). Ясно, почему запрещено менять эти цены – никакому государственному плательщику (и никакой страховой компании-плательщику) неохота разбираться с ежедневной сменой цен, да еще для каждой аптеки по отдельному прайс-листу, подобно тому, как это практикуется на российском рынке. Как только на горизонте появляется государство в роли плательщика, оно мгновенно законодательно фиксирует цены. У нас это тоже работает в том единственном сегменте рынка, где плательщиком для аптек выступает государство – в сегменте ДЛО. Там у нас тоже цены были зафиксированы, совершенно как в Европе.

Эта тема очень интересная и обширная, я остановлюсь на ней позже. Сейчас я хочу только подчеркнуть, что регулирование со стороны государства касается всех сторон жизни фармрынка, и оно очень мощное во всех странах мира. Однако у нас оно имеет особенности, частично связанные со сложившейся системой оплат на рынке (большая часть лекарств оплачивается все-таки из кармана населения), частично возникающие из-за молодости нашего рынка или из-за общих странностей, которые встречаются в нашем государственном управлении. Так или иначе, но с государством везде надо вести активный диалог, пытаясь добиться хоть какой-то разумности в его решениях, привлечь его внимание к разного рода безобразиям и проблемам, которые мешают всем добросовестным участникам рынка. Это гораздо удобнее делать от имени ассоциаций, так как, если это пытается делать конкретная коммерческая организация, то ее обычно с ходу начинают подозревать в стремлении к собственному корыстному интересу и т. п. Все эти соображения достаточно очевидны, поэтому попытки создавать ассоциации предпринимались с самого начала, и движущей силой были те, кто фактически являлся мотором развития всего рынка, а именно дистрибьюторы и производители.

Начало создания наших ассоциаций относится тоже как раз к середине 1990-х годов. Как я ни копалась в Интернете, мне не удалось точно установить даты регистрации первых из них. По-видимому, самой первой была создана ассоциация «Фармаск» (1995 год), куда сразу вошла какая-то сборная солянка из аптек, дистрибьютор «Б.» и даже, по-моему, кто-то из российских производителей. Ее создание связано с именем человека, которого считали владельцем компании «Б.», хорошо известного господина Бориса Шпигеля, который всегда, сколько я помню, занимался политикой, в том числе был членом Совета Федерации и постоянно старался быть поближе к вопросам здравоохранения.

Он сыграл значительную роль в истории развития программы ДЛО, так что на его фигуре так или иначе еще придется остановиться. Пока достаточно сказать, что в момент создания «Фармаска» весь наш рынок всполошился, что, будучи особой, приближенной к нашим властным кругам, и одновременно владельцем одной из дистрибьюторских компаний, господин Шпигель каким-нибудь образом исхитрится и не только создаст себе преференции, но и как-нибудь постарается испортить бизнес всем остальным. Такие слухи были связаны с тем, что, как поговаривали, планируется предоставить возможность этой новорожденной ассоциации выдавать лицензии на фармдеятельность всем участникам рынка. Вот все и испугались, что Ш. никому, кроме самого себя, такую лицензию не выдаст.

Спешу сразу сказать, что это все была чепуха и ничего такого ужасного не произошло. Скорее всего, ничего плохого и не планировалось, а паника была порождена тем, что во всех публикациях по поводу «Фармаска» настойчиво подчеркивалась его близость к властям. Вот, например, какую публикацию относительно деятельности «Фармаска» я сейчас обнаружила в Интернете («Фармацевтический вестник» №37 (358) от 23 ноября 2004 года):

«Председателем Наблюдательного совета ассоциации избран заместитель председателя Комитета Совета Федерации по науке, культуре, образованию, здравоохранению и экологии Шпигель Б. И., который с момента образования ассоциации в 1995 году неизменно возглавлял Совет директоров и сделал очень многое для ее становления и развития. В Наблюдательный совет предложено войти представителям Администрации Президента РФ, аппарата Правительства РФ, силовых и социальных министерств и ведомств.

По словам заместителя председателя Комитета Совета Федерации по науке, культуре, образованию, здравоохранению и экологии Б. И. Шпигеля, проблемы, волнующие фармацевтический рынок, известны всем (в том числе усиливающаяся тенденция применения недобросовестных методов конкуренции) и связаны с распространением фальсифицированных лекарственных средств. Неоправданное занижение цен, дискредитация известных марок, отсутствие лечебного эффекта и, как следствие, ухудшение здоровья людей – таков результат деятельности некоторых организаций, причем как отечественных, так и зарубежных.

Государство, безусловно, заинтересовано в скорейшем наведении порядка в этой сфере и выступает за организацию взаимодействия и диалога с фармацевтической общественностью. Руководству страны ясно, что без участия общественных организаций, с использованием только административного ресурса государство не может обеспечить защиту интересов добросовестных компаний и прав граждан. Такой подход полностью совпадает с решением задач по более полному раскрытию потенциала общественных организаций в системе управления и контроля функций органов государственной власти, а также взаимодействию государства, бизнеса и общества, поставленных президентом страны.

На собрании члены “Фармаск” приняли Меморандум ассоциации, в котором взяли на себя дополнительные обязательства, направленные на повышение ответственности членов ассоциации за предоставление гражданам и учреждениям здравоохранения Российской Федерации лекарственных средств гарантированного качества…».

Кстати, к этому моменту (2004 год) в «Фармаск» входили уже практически все крупные дистрибьюторы, но в начале пути, в 1995 году, почему-то многие сочли, что необходимо срочно создавать альтернативные ассоциации, чтобы таким способом отстаивать свое место под солнцем. В результате примерно в то же время была создана ассоциация «Фармрос», в которой большую роль играл наш конкурент «П.», и еще несколько других ассоциаций.

Кстати, идея о привлечении ассоциаций участников рынка к выдаче лицензий действительно впоследствии осуществилась. У меня есть копия Приказа Минздрава от 12 мая 2000 года №162, в котором предусматривается «…создание комиссии Министерства… по выдаче лицензий на оптовую торговлю лекарственными средствами и изделиями медицинского назначения», и в состав этой комиссии включены представители ассоциаций «Росмедпром», «Фармрос» и «Фармаск». И ничего страшного от этого не случилось. Просто, как говорится, «пуганая ворона куста боится», а российский бизнес был и в те годы очень пуганый, да и сейчас немногим меньше. Поэтому вступлению в ту или иную ассоциацию придавался совершенно неоправданный политический вес.

Мы тогда вступили в конце концов в «Фармрос», и многие наши клиенты абсолютно серьезно после этого спрашивали, означает ли это, что «вы теперь продались “П.”». Мы страшно злились и спрашивали в ответ, не воображают ли они, что теперь за наши товары платить тоже надо «П.». Постепенно все эти глупые страхи и волнения исчезли, и главным результатом создания ассоциаций стало то, что конкурирующие компании перезнакомились между собой и, как ни удивительно, пришли к выводу, что, в общем-то, все мы более или менее адекватные люди и со всеми в целом можно иметь дело. Тут-то и обнаружилось, что у многих людей, возглавляющих дистрибьюторские компании России, практически одинаковое образование (технари, физики, инженеры), бандитов и людоедов среди них нет, а есть более или менее одинаковые взгляды на жизнь и проблемы бизнеса. Они начали учиться как-то вести переговоры друг с другом, хотя долго еще прятались за повышенной секретностью даже в тех случаях, когда это было не особенно нужно.

Ассоциации стали создавать и производители, и аптеки. Среди ассоциаций производителей наиболее важными являются, как мне кажется, АIРМ (Ассоциация иностранных производителей в России) и АРФП (Ассоциация российских фармпроизводителей). Что касается дистрибьюторских ассоциаций, то за прошедшие 20 лет они не выжили в прежнем виде. «Фармрос» было решено заменить на новую структуру, в которую вошли бы и производители тоже, и она возникла в 2001 году под названием СПФО («Союз профессиональных фарморганизаций»). Она довольно активно функционирует и сейчас. Что касается пресловутого «Фармаска», с которого все началось, то он скорее мертв, чем жив. Впрочем, «его чучело до сих пор демонстрируют», как выразился один из наших острословов.

Чтобы представить пример деятельности существующих ассоциаций (и заодно степени их успешности), я приведу цитату из «Российской газеты» от 16 июня 2011 года о том, как АIРМ пыталась воздействовать на формулировки законопроекта «Об основах охраны здоровья граждан в РФ», который в это время проходил через Государственную Думу:

«…принятый в первом чтении вариант закона запрещал фармкомпаниям проводить практически любые информационные мероприятия в одиночку. “Надеемся, что нам удалось убедить ФАС и ко второму чтению будет внесена поправка, разрешающая компании в случае вывода на рынок абсолютно нового, инновационного препарата проводить семинары, круглые столы и иные мероприятия для врачей независимо от конкурентов”, – сообщил “РГ” исполнительный директор АIРМ Владимир Шипков.

Владимир Шипков надеется, что вместо прописанного в законопроекте полного запрета на контакты фармкомпаний с врачами в стенах лечебного учреждения в рабочее время также появится более мягкая формулировка, разрешающая встречи и в индивидуальной, и в коллективной форме.

Принципиальная позиция АIРМ, подчеркнул руководитель ассоциации, в том, что не надо загонять этот сегмент в тень и тем самым делать более коррупционноемким, чем сейчас. Наоборот, нужно предложить цивилизованные формы такого общения в стенах медицинского учреждения, но чтобы не было ущерба для пациентов. “Процесс общения должен быть открытым и добровольным. Не захочет врач встретиться – он и не встретится, – поясняет Владимир Шипков. – Однако ведь не только врач заинтересован в получении новой информации о препарате, но и любая уважающая себя фармкомпания после вывода лекарства на рынок продолжает изучение его действия, собирает информацию о побочных эффектах. От кого еще, если не от практикующих врачей, можно получить эти сведения? Так что такое общение нужно обеим сторонам. А как его организовать, чтобы не было злоупотреблений, – это технический вопрос. Можно, например, проводить такие встречи в специально отведенном помещении, и если надо, то с использованием технического оборудования”».

Что касается успешности этих действий, то, как известно, кое-какие поправки в этот законопроект внести в конце концов удалось, но они были довольно незначительными.